Реморова Т.И. — преподаватель церковного пения Новосибирской православной духовной семинарии, второй регент Архиерейского хора Вознесенского кафедрального собора г. Новосибирска, заведующая певческим отделением Свято-Макарьевского центра подготовки церковных специалистов при НПДС. Доклад прозвучавший во второй день III Международного съезда регентов и певчих Русской Православной Церкви.
Читаем и поем грамотно.
О некоторых актуальных проблемах в области церковного пения
Реморова Татьяна Ивановна,
член Церковно-общественного Совета
по развитию церковного пения,
г. Новосибирск
«Пойте Богу нашему, пойте разумно» (Пс. 46: 7—8), — восклицает псалмопевец. Предлагаю вашему вниманию некоторые размышления о насущных вопросах, которые возникают у регента, стремящегося, чтобы богослужебное пение было подлинно разумным, осмысленным. Как писал о сладкопении святитель Василий Великий, нужно, «чтобы вместе с усладительным и благозвучным для слуха принимали мы неприметным образом и то, что есть полезного в слове» (Беседа на первую часть первого псалма). Музыкальное оформление должно помогать слову, а не мешать его восприятию.
Первое, на что хотелось бы обратить внимание, это не всегда точные ударения и смысловые акценты в самой музыке многих известных композиторов, составленной ими для церковных песнопений. Ударение в словах может быть выражено не только длительностью ноты, но и сменой аккорда. Кроме того, у музыкантов уже на подсознательном уровне уложилось, что первая доля является сильной, ударной. Например, в песнопении «Блажен муж» сильной долей должен быть второй слог: «Блаже́н муж» (а не «Бла́жен муж»). Подобным образом и в тексте «Слава в вышних Богу и на земли мир» следовало бы акцентировать ударным слог: «и на земли́ мир», а не «и на́ земли мир». Если же музыкальное ударение не совпадает со смысловым, это затрудняет восприятие текста. Таких примеров, к сожалению, немало.
В задостойнике на Сретение Господне прот. Петра Турчанинова есть неудобное место в самом конце. Надо проявить осторожность, чтобы не спеть слитно «неискусомужно величаем». При пении этого произведения необходимо правильно расставить акценты и паузы: «Сына / Первородящася Материю неискусомужно / величаем».
В Херувимской песни №9 Г. И. Ломакина есть текст «Яко да Царя всех подымем, всееех подымем». По смыслу правильно было бы вместо «всееех подымем» повторно спеть «Царя всех подымем». Соотнесение текста с нотами от этого не пострадает, зато смысл песнопения сохранится правильный.
Во второй половине XIX века и до 20-х годов XX века многие композиторы в России вообще писали музыку для духовных произведений не для богослужебного, а для концертного исполнения. Например, С. В. Рахманинов своё первое сочинение на богослужебный текст написал для концерта. Это был кондак на Успение Пресвятой Богородицы, куда композитор позволил себе вставить дополнительное слово «мира» («В молитвах Неусыпающую Богородицу и в предстательствах мира непреложное упование»). В таких произведениях Рахманинова нередко встречаются примеры вольного обращения со смысловой стороной текста, связанного и с тем, что композитор не вполне владел церковнославянской грамматикой. Например, в песнопении «Богородице Дево, радуйся» у него неправильная пауза в строке «яко Спаса родила / еси душ наших» перед словом «еси», отягощённая многократным
повтором первой половины фразы до этой паузы. Между тем по-церковнославянски слова «родила еси», означающие «Ты родила», составляют одну неделимую глагольную форму.
Хорошо бы, чтобы современные творцы церковных песнопений уделяли внимание смысловой стороны текста, особенно стремились сохранять правильное ударение в словах и не увлекались разночтением текста в голосах. А регентам следует быть внимательными к возможным недоработкам композиторов и сглаживать их при исполнении.
Второй важный аспект можно определить как церковную орфоэпию, то есть правильное произношение слов при пении и чтении в храме.
Сначала остановимся на широко используемом ещё с ветхозаветных времён слове «аллилуиа», где орфоэпия тесно связана с орфографией. Слово «аллилуиа» восходит к древнееврейскому словосочетанию «халлелу́-Я́х», что означает «хвалите Господа». В греческом, где не было ни еврейского лёгкого гортанного звука «х», ни звука «й», это слово стало звучать как «аллилуиа», потому что «й» заменилось на «и». В нотных сборниках, выпущенных до революции, данное слово пишется «ал-ли-лу-i-а» или «ал-ли-лу-iа» [Ц-П С. Том II, часть 1. СПб., 1901, с. 244]. Так же и в сборниках М. И. Ващенко — «ал-ли-лу-иа» [«Литургия», ч. 1, с. 80]. Однако в сборниках издания «Живоносный источник» — «ал-ли-луй-я» или «ал-ли-лу-i-я», в Лондонском сборнике «Литургия» — «ал-ли-лу-и-я». Что можно сказать об этом разночтении? Церковнославянский на протяжении многих веков стремится сохранять греческое произношение этого слова через «и» несмотря на то, что у нас есть звук «й». Однако западноевропейская традиция использует латинское произношение с обратной заменой «и» на «й»: «халлелуйя», и, возможно, под влиянием этой западной традиции «й» проникает и в издания русских богослужебных песнопений. Произношение «аллилуйя» в четыре слога вместо пяти следует признать совсем не соответствующим церковной традиции. Но как быть с разночтением «аллилуиа» и «аллилуия»? Считать ли это различием Московской и Санкт-Петербургской школ или всё же недочётом отдельных изданий? По поводу произношения «аллилуия» (с отдельно проговариваемым звуком «й», спрятанным в букве «я») отметим, что, на наш взгляд, если звук «и» произносится отдельно, то повторять «й» после него нет необходимости. (Такое добавление «й» можно сравнить с диалектным произношением «навушники» вместо «наушники».) Так или иначе, следовало бы унифицировать написания слова в разных изданиях, чтобы не было разночтений.
В величаниях раньше пели «ты бо молиши о нас», теперь в некоторых изданиях стали печатать «ты бо молиши за нас». Однако в официальном календаре Русской Православной Церкви по-прежнему печатается «о нас». Свод правил Издательства Московской Патриархии также указывает, что правильное выражение — молиться «о ком-то», но не «за» кого-то (https://azbyka.ru/otechnik/Pravoslavnoe_Bogosluzhenie/ propisnaja-strochnaja-slovar-pravoslavnoj-tserkovnoj-leksiki/#0_15).
Орфоэпия, то есть правильное произношение, касается многих слов и звуков. Так, в русском языке принято произносить безударные «о» и «а» как особый слабый звук, средний между «о» и «а» (например, в слове «вода»). Если при пении или размеренном чтении этот гласный звук выделять голосом, он превращается в обычное «а», и это приводит к тому, что богослужебный текст начинает звучать неуважительно, неблагоговейно: «Госпаду памолимся», «Госпади памилуй».
Следует избегать такого произношения. До революции было принято во всех случаях различать безударные «о» и «а» при пении и чтении церковных текстов, чтобы даже при выделении и размеренном произношении безударное «о» звучало как «о». Желательно так поступать и сейчас. Некоторые слова при этом особенно трудны для произношения: так, в слове «святы́й» недопустимо ни произносить безударную букву «я» как отчётливый звук «и» согласно общим правилам редукции русского языка («свитый»), ни проглатывать этот безударный слог совсем («стый»), ни переносить на «я» ударение в попытке соблюсти его звучание («свя́тый»). В этом слове должно всегда звучать безударное «а»: «святы́й».
Важный примером орфоэпии является различение приставок «пре-» и «при-». Приставка «пре» обозначает высшую степень, а «при» — лишь приближение. Грустно слышать, когда в прошениях, возгласах или в молитвах звучит подчёркнутое «при-»: «Присвятую, Причистую и Приблагословенную» ... Это создаёт впечатление, будто мы Богородицу даже в лике святых не чтим, а только при них. В то же время, произнося гласную чётко, не следует превращать её в ударную: должно звучать «Пресвяту́ю», а не «Пре́святую», ведь ударение падает не на приставку. Нечёткое, неправильное произношение гласного звука может менять значение слова вплоть до противоположного («Призри на веру и смирение...» и «и не презри моления моего»).
Как видим, церковная орфоэпия не так проста, как может показаться, и она заслуживает отдельных учебных пособий в виде книг или видеопримеров.
Третья тема, которую хотелось бы отметить, это участие церковного хора во внебогослужебных концертах. Как мы уже отметили, уже в позапрошлом веке в России нередко проводились духовные концерты, и многие церковные композиторы писали свои сочинения специально для таких концертов. У этого были и свои печальные издержки: некоторые хоры уделяли бо́льшее внимание концертам и гастролям, чем богослужениям. На концерте выступал полный хор, а на богослужения староста храма приглашал столько певцов, сколько ему надо, и в каждой группе был свой регент, которого назначал хозяин хора. Получается, что само богослужение из основной деятельности церковного хора становилось второстепенной. Не следует допускать в наше время подобных ошибок снова. Не дай Бог, чтобы и сегодня у регентов церковных хоров сердце болело больше за концерты, чем о богослужении.
Концерты духовной музыки при должном подходе могут быть очень хороши и полезны для миссионерских и просветительских целей. Например, проводится беседа о композиторе — и хор исполняет его произведения. Если проводится беседа о Псалтири, о псалмах, то хор исполняет псалмы в различных композициях. Или, допустим, концерт посвящается прекрасной теме «Покров Божией Матери над Россией»: можно рассказать о чудотворных Её образах и при этом исполнить величественные песнопения, составленные в Её честь.
Бывает, что некоторые священнослужители, ценящие и светскую хоровую музыку, просят церковные хоры исполнять на концертах народные песни и прочие произведения, которые не подходят для храма. Ради этого церковный хор включает в свой репертуар то, что ему несвойственно, что наполнено не молитвой, а человеческими чувствами и эмоциями — и перестаёт быть собственно церковным хором. Надо помнить, что патриотические и другие песни хорошо споют и светские хоры, но лишь церковный хор может показать народу красоту церковных
песнопений наших замечательных композиторов. Ещё святитель Филарет Московский указывал, что на публичных мероприятиях не следует «смешивать священное с мирским» — например, приглашать протодиакона возглашать светские речи или песни. Пусть церковный хор даже на концертах не перестаёт быть именно церковным хором, пусть он стремится не развлечь светскими песнями тех, кто привык слышать церковные песнопения на службах, а наоборот, нести духовную музыку тем, кто на службах бывает редко. Тогда этот труд хора будет важной частью церковной миссии в современном мире.
И четвёртое, последнее, что мне хотелось бы отметить. Чтобы пение на богослужении было на высоте, не только регент, но и священнослужители должны разбираться в церковных песнопениях и любить их. Это самым прямым образом связано с музыкально-певческим компонентом в духовном образовании священнослужителей.
Вопрос о повышении уровня музыкально-певческого образования был поставлен ещё на Поместном Соборе РПЦ 1917—1918 гг.: «В духовных семинариях, пастырских школах и в духовных училищах должно быть увеличено количество уроков как для классного преподавания пения, так и для общехоровых спевок» [Поместный Собор РПЦ 1917—1918 годов. О церковном пении. Сборник протоколов и докладов. М. 2002. С. 175].
К сожалению, сегодня в программе духовных учебных заведений наблюдается обратная ситуация. Ещё покойный архимандрит Матфей (Мормыль) жаловался святейшему Патриарху Алексию II, что уроки церковного пения в семинарии сократили. В последние десятилетия в программе духовных семинарий происходит множество изменений и нововведений, однако, как и в случае с Болонской системой, нередко они лишь ухудшают образование будущих клириков.
Изучение церковного пения — это знакомство не только с системой гласов, но и, во-первых, со всем корпусом текстов богослужебных песнопений, во-вторых, с уже многовековым наследием церковных композиторов. Чтобы даже просто понимать тексты стихир и ирмосов, надо знать священную историю Ветхого и Нового Завета, а чтобы понимать догматики, зачастую надо знать догматическое богословие и патрологию. Когда в семинарии церковное пение преподаётся только на первом курсе по два аудиторных часа в неделю, этого недостаточно — ведь первокурсники ещё совсем не подготовлены к пониманию текстов. Малое количество часов, выделенное для изучения семинаристами церковного пения, представляет собой насущную проблему, ведь этот предмет напрямую связан с другими дисциплинами и требует для осознанного освоения базовых знаний, которые, однако, согласно программе, преподаются уже на последующих курсах. Если семинариста учат читать и петь богослужебные тексты тогда, когда он ещё не способен их глубоко понимать, это нередко приводит к тому, что будущие священнослужители начинают считать малопонятность этих текстов для себя и для других нормальным явлением и не стремятся к их осмыслению и объяснению для прихожан. Хорошо бы наконец-то признать и решать эту проблему на системном уровне.
Итак, мы очертили круг из некоторых важных и актуальных проблем, связанных с осознанным отношением к церковному богослужебному пению в наше время. Как видим, в решении этих проблем должны принять участие многие люди: и сами певцы и чтецы, и регента, и священнослужители, и композиторы, и руководители системы духовного образования.